Мир Сергея Параджанова

Музей Параджанова, который является местом паломничества любого просвещённого путешественника, находится в расположенном довольно высоко квартале рядом со знаменитыми ереванскими фавелами – кусочком старого города. По дороге к музею, вклинившемуся среди современных зданий из стекла и бетона, вас может удивить изобилие массажных салонов.

Сам музей не является домом-музеем в обычном смысле. Сергей Параджанов жил в Тбилиси и в Киеве, куда попал по распределению после учёбы в Москве во ВГИКе, и периодически бывал в Ереване, особенно в последние годы жизни. Но те детали жилого интерьера, которые представлены в экспозиции, привезены сюда из Тбилиси. Главное, что открывается здесь зрителю – художественные работы позднего периода жизни: коллажи и ассамбляжи. Даже если вы видели репродукции, это тот случай, когда репродукции не могут передать впечатление от живой встречи с этими странными объектами, каждый из которых представляет собой целый мир.

Кинорежиссёр должен уметь заставить заговорить любую вещь, сделать движение – жестом, оркестровать элементы изображения на экране так, чтобы они осветили друг друга своим светом и обрели новые значения, а их ансамбли стали бы символами и метафорами. Это очень общее описание подходит и для параджановских работ 1970-80х, собранных из разнообразных предметов, фотографий и материалов, которые вступают в диалог друг с другом, образуя сценографию, ограниченную рамкой. Когда вы ставите хотя бы точку на листе бумаги, пространство листа, окружающее точку, превращается в изображаемый мир, ведь наше восприятие так устроено, что оно ищет смысл в этом белом поле и видит его, например, заснеженной равниной. Составленные Параджановым ассамбляжи трёхмерны, но самое важное измерение возникает из последовательности разглядывания, из которой складывается повествование. Сын тифлисского антиквара, Параджанов с юных лет осознал ценность старых бытовых вещей как носителей изобразительного смысла и эмоционального заряда. Образ и повествование порой складываются буквально из мусора, оживающего в новой функции – таковы ассамбляжи в форме рыб, составленные из посудных осколков. «Рыбной» теме – а она не может не восприниматься символически в христианской культуре – подводит саркастический итог собранное из булавок, трубочек и бисера «Воспоминание о черной икре».

В экспозиции мы видим и более ранние мозаики, и подготовительные работы к фильмам, которые выполнены в технике коллажа. Некоторые работы образуют серии. Так, в память о погибшей в авиакатастрофе грузинской киноактрисе Нато Вачнадзе Параджанов создал серию ассамбляжей в форме шляп, каждая из которых символизирует не сыгранную актрисой роль.

Сам Сергей Параджанов называл эти работы своеобразными спрессованными фильмами, в создании которых его никто не ограничивал и не цензурировал — в отличие от кинокартин. «Мне восемь лет не дают снимать, у меня течет потолок и нет средств к существованию», — говорит он с экрана во французском документальном фильме, который нон-стоп крутится в одной из комнат. Вспоминается телепередача перестроечного периода, когда в последние два года своей жизни Параджанов неожиданно стал «выездным» и посетил несколько «капиталистических» стран, где гремели его фильмы. Смокинга у него, как он рассказывал, не было, и он на всякий случай прихватил из самолета табличку «No smoking». Оказавшись за границей с «двадцатью двумя долларами, выданными тебе в какой-то кассе на 14-м километре», Параджанов чувствовал не только стыд за свою страну, но и гордость личной победы: дамы в норковых манто восторгаются его творчеством. Ведущий спрашивает режиссёра о его творческих планах, и Параджанов говорит про съемки «Исповеди» – его автобиографического фильма; это будет мой последний фильм. Как потом оказалось, завершить этот проект было не суждено, первый съёмочный день стал и последним.

Сентиментальные и одновременно сюрреалистические, проникнутые то иронией, то юмором, то сарказмом работы Сергея Параджанова складываются в повествование, которое вкупе с его жизненной историей оставляет горький привкус. Жизнь великого художника и режиссёра заставляет задуматься о том, сколько Параджанов успел бы в жизни, если бы его родина СССР не ставила ему палки в колеса. Он сидел трижды – при Сталине, при Брежневе и при Андропове, и провел за решёткой в общей сложности пять лет — вместо того, чтобы снимать фильмы.

На основании фабулы приговоров можно подумать, что его сажали за гомосексуальность. Оставляя за скобками обсуждение этой сомнительной правовой нормы, отметим, что это не совсем точно: гомосексуалов сажали только тогда, когда они чем-то властям мешали. А Параджанов своей независимостью суждений, критическим отношением к советской власти, дружбой с диссидентами власти раздражал. И с подачи КГБ на него заводили дела по той теме, за которую было проще всего ухватиться, чтобы сфабриковать обвинение и замазать жертву грязью, заодно осложнив её жизнь в лагере.

В музее вы увидите работы, созданные или задуманные Параджановым в заключении. Однажды он заметил, как татуированная на спине заключенного Джоконда меняет выражения лица, когда тот двигает руками и меняет позу, и вот в серии коллажей мы встречаемся с очень по-разному оживающей Джокондой.

Экспозиция в целом напоминает осколки необъятного творческого континента. Кажется, что жизнь Сергея Параджанова стремилась к тому, чтобы быть постоянным перформансом. Артист превращает повседневность в своеобразный спектакль – собственно, это и есть то, что Николай Евреинов когда-то называл «сплошная театрализация жизни».

Если вы сценограф, дизайнер, художник, или даже если вы просто любите «Тени забытых предков» и «Цвет граната», вы, скорее всего, почувствуете, как работы Параджанова, представленные в этом музее, ставят над вами своеобразный эксперимент. И вы уже никогда не будете прежними.

---