Ереван
28.03
13°C

Илья Мощицкий : “искусство никому ничего не должно”

Вчера в Ереване открылся «Временный фестиваль» — театральный уикенд, организованный объединением «Хронотоп» вместе с Малым театром Еревана, фестивалем «High Fest», «Бабилон» театром и Центром современного и экспериментального искусства «NPAK». 

Фестиваль организовывают хорошо известные российской публике режиссёр Илья Мощицкий и продюсер Артём Арсенян. Спектакли Мощицкого регулярно ставились на сценах Москвы и Санкт-Петербурга, он — создатель и художественный руководитель временного объединения «Хронотоп», лауреат премии «Прорыв» за спектакль «Суд над Джоном Демьянюком. Холокост-кабаре», номинант премии «Золотая Маска» за спектакль «Книга непокоя». Арсенян с 2015 года занимался продюсированием театральных фестивалей «Точка доступа» в Петербурге и «Новый Европейский Театр» в Москве. 

В начале марта они оба оказались в Ереване и решили попробовать собрать театральный фестиваль. Он объединит работы армянских авторов и проекты, созданные российскими режиссёрами, уехавшими из России. Среди армянских постановок — кукольный спектакль Bukowski, документальная история жизни и творчества Чарльза Буковски, а также «Поговори со мной, нам так о многом надо поговорить», где в центре сюжета — женщина, которая, хоть и не произносит ни одного слова, но оказывается гораздо красноречивее окружающих её мужчин, «Город, где я» — спектакль-прогулка по программной пьесе Ивана Вырыпаева.

Из российских спектаклей в программе постановка «Дуб Майкла Крейг Мартина» — спектакль о трагической гибели ребенка, где одному из зрителей придется примерить на себя роль родителя; «Бегуны» — необычная история, которая начинается в телеграмм-канале, а заканчивается у костра в лесу; читка пьесы «Человек из рыбы» Аси Волошиной — текст будет прочитан самим автором в сопровождении анимации. Мы встретились с Ильей и Артёмом и обсудили, каково это — создавать фестиваль в новом городе и как в такой кризисный момент рождаются новые связи и новый театр.

«Дуб Майкла Крейг Мартина»
«Bukovski»

— Расскажите, как «Хронотоп» оказался в Ереване?

Илья Мощицкий: Временное объединение «Хронотоп» — это тусовка друзей, которая работала в Санкт-Петербурге и Москве, сочиняла спектакли, ездила на гастроли. Наш состав всегда был подвижен, но сейчас нас раскидало по разным местам. Мы с Артёмом оказались в Ереване и поняли, что пришло время изменить подход к работе — изменилось наше представление о том, как создавать спектакли и что такое театр.

«Хронотоп» сейчас — как свободный интернет, как блокчейн. Он нигде не находится, но может собираться и локализовываться во времени и пространстве. Например, сейчас он появился в Ереване, надеюсь, потом он объявится в Тбилиси, потом — в Тель-Авиве, потом ещё где-то.

Театр помогает людям быть вместе, образовывать сообщества. В этом его сила!

— Такие пересборки «Хронотопа» родились из вашей идеи о децентрализации культуры?

И.М.: Децентрализация — это хорошо, огромные московские вертикальные иерархичные фестивали — плохо. На последней «Золотой Маске» на людей было страшно смотреть.

Правда, нашу ситуацию я бы не назвал децентрализацией, я бы назвал это пиздецом. 

Думаю, очень важно отвечать на вызовы времени. Главное — не игнорировать, не делать вид, что всё нормально. Мол, мы же занимаемся своим делом, мы можем продолжать, даже если будет ядерная зима. В принципе, можем, но, по-моему, это not so good.

— У вашего фестиваля очень много партнёров — и Малый театр, и Бабилон театр, Центр современного и экспериментального искусства NPAK. Как вы познакомились с местной театральной тусовкой?

Артём Арсенян: В каждом отдельном случае метод коммуникации был разный. Например, в случае с Малым театром, наш большой друг и коллега армянский продюсер Артур Гукасян, художественный руководитель фестиваля High Fest, познакомил нас с художественным руководителем Малого театра Ваханом Бадаляном, и мы сразу поняли друг друга. Вахан был одним из первых, кто предложил подумать о каком-то мероприятии, ивенте, уикенде или о чём-то подобном. 

С Бабилон театром было немного иначе. И я, и Илья знали о существовании этого театра. Я был у них на одном спектакле и познакомился с коллегами. У нас сразу возникли своеобразные горизонтальные связи. Это такие, более свободные, абсолютно независимые театральные деятели, существующие в знакомых нам вайбах. Поэтому в коммуникации с ними никаких проблем не было. 

С центром «NPAK» контакт произошел благодаря одному из участников театра «Tech Degh». Там они играют свои спектакли, а мы пришли в Центр, чтобы просто познакомиться с людьми, которые занимаются этим пространством. 

Каждая связь возникала в процессе поиска, в процессе нашего взаимодействия с местным культурным ландшафтом. Этот же принцип заложен в фестиваль, это одна из важных линий — построение новых связей, поиск новых контактов и возможностей.

— Тяжело организовывать фестиваль в другой стране?

А.А.: С одной стороны нелегко, но это знакомый нам метод существования, по крайней мере, мне. С 2015-го я делал фестивали буквально круглый год. Один фестиваль — летом, другой — в сентябре, потом еще какие-то мероприятия. Для меня это понятный стресс: известные споры с художниками, привычные разногласия внутри команды и так далее. Знакомый уровень напряженности, который в результате дает свои плоды. Рождается формат фестиваля, внутри которого все мирятся и находят пути существовать далее. 

Армянская среда очень дружелюбна к приезжающим людям и к людям, которые хотят что-то делать, поэтому с какими-то сложными барьерами мы не столкнулись. Единственная проблема — у нас практически нет денег, так что мы делаем все на коленке. У нас есть четыре руки: две руки у Ильи и две руки у меня, ещё есть несколько человек, которые нам помогают, так и тащим. Но, знаете, это приятный груз, если честно. По крайней мере, для меня.

— Видно, что вы очень переживаете за фестиваль!

А.А.: Конечно, есть определенный набор страхов. Вдруг к нам не придёт зритель, или придёт, но не тот, который будет готов к тому диалогу и к той коммуникации, которую мы ему предлагаем. Есть опасения, что какие-то спектакли неожиданно, за день до показа, отменятся. 

В той свободной системе организации, в которой мы находимся, каждый день сталкиваешься с неожиданностями. У нас нет рамок, внутри которых существуют коллективы спектаклей. Мы не заключаем с договоры, всё это – независимая инициатива, у которой плавающий бюджет и неопределенная перспектива. Но всё же мы старательно пытаемся удержать конструкцию, которая у нас выстроилась.

— Как вы думаете, войдёт ли фестиваль в местный культурный ландшафт? 

Оба: Мы не знаем.

И.М.: Это большой сложный разговор о том, что такое привычка, к чему люди готовы или не готовы. Привычка всегда блокирует живые импульсы: человек, даже если он посмотрел много хорошего, автоматически создаёт личные критерии — что хорошо и что плохо. Мы мечтаем получить кейджевского зрителя, который готов быть внимательным и пустым, но это сложная практика — быть готовым к новому способу смотрения, говорения, восприятия. 

Я знаю, что когда сюда приезжал Новый императорский театр, в зале были зрители, которые первый раз были в театре. Самый крутой фидбэк был именно от них.

Понятно, что аудитория всегда будет разделяться: кому-то понравится, кому-то нет. Кто-то вообще скажет, что это не театр и не искусство.

А.А.: Но мы готовы к такому. На фестивале «Точка доступа» всегда был разный фидбэк, и мы скорее позитивно относимся к этому. 

Хотелось бы, чтобы зритель не закрывался. Надеемся, что тут зрители больше верят своей открытости.

И.М.: Самый лучший театральный зритель — это нетеатральный зритель.

— В программе вашего фестиваля очень разные проекты. Расскажите, как вы отбирали программу?

И.М.: Никакого отбора не было. Мы просто сказали: «Кто готов вписаться в наше движение, давайте просто четыре дня потусуемся, обнимемся и покажем какие-то спектакли». Вот и всё. У нас не было никаких критериев отбора, никакого чемпионата искусства по искусству, никаких великих спектаклей, никаких соревновательных моделей. Ничего этого.

Мы какую-то рамку для себя определили — сколько и что мы можем позволить, потянуть. Но это точно никакой не конкурс. У нас нет задачи показать всё самое лучшее.

— Расскажите немного о спектакле Inner Voice. Как родилась идея этого проекта?

А.А.: Это спектакль художницы Маши Спижак, которая ведет одноименный проект в Инстаграме. Каждый день она озвучивает тексты людей, которые остались в России, но при этом выступают против войны. 

В одном из пространств находится сама художница и распечатанные тексты. От того, сколько дней длится эта война, зависит количество текстов, которые будут представлены. В другой части есть микрофон, к которому может подойти любой желающий и либо прочитать один из текстов, либо сказать что-то своё. Также есть зона для интимной работы с собой, для избавления от своих переживаний не только в формате текста, но и в формате записи. 

Это перформативная акция. Мы очень ждем этот перформанс, так как видели его только в записи, так же как и другой проект — «Когда правила игры задают мудаки».

И.М.: Очень хорошее название.

А.А.: Ещё бы. Это перформанс танцхудожницы Маши Шалагиной и украинского хореографа Андрия Романенко, который сейчас находится в Испании. Он будет находится там со своим показом, а Маша — в Ереване со своим. Они будут видеть друг друга и взаимодействовать друг с другом по Zoom, находясь при этом в разных частях света.

И.М.: Название похоже на ситуацию, в которой мы оказались.

— В программе есть опасный спектакль — «Дуб Майкла Крейг Мартина», в котором всё напрямую зависит от зрителя. Как вы не побоялись его включить в программу?

И.М.: Каждый раз всё сильно зависит от того, кто оказывается передо мной в качестве партнера. Бывают спектакли очень простые, спокойные и нестрессовые, а бывают спектакли эмоциональные. Особенно когда в качестве партнёра оказывается женщина.

Момент непредсказуемости — это то, ради чего мы создаем данные подвижные конструкции. Мне кажется, что этот элемент вызывает какой-то приток эндорфинов и в то же время помещает человека в бескомпромиссную ситуацию психологической открытости и подвижности. Это часто бывает интересно и даже полезно для зрителя.

«Дуб Майкла Крейг Мартина»
«Дуб Майкла Крейг Мартина»

— Каким методом вы выбираете зрителей? Просто случайно из зала?

И.М.: Именно так. Он поднимает руку — изъявляет желание, а я выбираю.

Это импульс. У меня были такие ситуации, когда поднимает человек руку, и я по 15 секундам разговора с ним понимаю, что у меня не будет с ним проблем. Или поднимает руку другой, странный человек, и я почему-то выбираю его, то есть сложный вариант.

Внутри спектакля случались моменты, когда человек начинал плакать, просто переставал сдерживать эмоции. У меня очень большой соблазн в такие моменты прекратить сцену. Просто перестать. А с другой стороны, нет. Почему? Почему бы не дать человеку выплеснуть то, что он хочет?

— Думаете, люди сами хотят получить такой опыт? Может, они не подозревают, на что идут?

И.М.: Понятно, что мне не доставляет садистского удовольствия сворачивать людей в бараний рог в эмоциональном плане. Но иногда мне кажется, что, люди сами хотят чего-то подобного, какого-то сложного опыта. 

Как-то я выбрал одного чувака, и он мне на 15-й минуте спектакля на ухо сказал: «Давай, нахуй, завязывай!» 

Всё это риск, который очень подогревает мой интерес. Что самое страшное? Что может случиться? 

— Спектакль «Бегуны» был показан в прошлом году в Санкт-Петербурге, теперь будет представлен в Ереване. Как вы его переработали для другого города? 

И.М.: Это абсолютно новая версия спектакля. Мы хотим чтобы спектакль остался и жил в Ереване. Часть команды прежняя, часть — новая. Темы, поднимающиеся в спектакле, будут иначе осмыслены, адаптированы под новый город и новое время. Смыслы очень круто сейчас вибрируют, потому что мы сами оказались в этой ситуации главной героини, которая мыслит себя номадом («кочевником» — прим. ред.). Она все время находится в пути. Наши ощущения сейчас схожи: дом представляется иллюзией, а момент статики и прорастания корнями равносилен умиранию, пленению. В дороге много ресурса, много интересного, и круто, что мы можем пересоздать этот спектакль.

— В манифесте фестиваля есть фраза: «Как оказалось, театр — вещь абсолютно бесполезная во всём, кроме одного».

И.М.: Да, кроме способности позволять людям собираться вместе.

— Как думаете, искусство спасёт мир?

Оба: Нет.

И.М.: У него нет этой функции. Любое искусство совершенно бесполезно. Уже много раз оно не спасало мир от катастроф. 

А.А.: У искусства нет миссионерской функции. Его великая цель в том, чтобы просто существовать. Оно никому ничего не должно.

И.М.: Искусство пластично, его можно пропитать любыми смыслами. Думаю, что мы сейчас, говоря друг с другом, понимаем многие вещи одинаково исключительно благодаря искусству. Мы разделяем многие важные ценности, прочитав одни и те же книги, посмотрев одни и те же фильмы.

Искусство — это как воздух, которым мы дышим, не замечая этого. Мир, где мы живём, — это полностью заслуга культуры, в которой мы второй раз родились.

Мамардашвили говорил о том, что человек рождается дважды — сначала физически, а потом в культуре. Благодаря этому второму рождению мы приобретаем возможность наблюдать, быть частью красоты мира, его сложности и его ужаса. Это всё — заслуга искусства, ведь искусство не спасает этот мир, но его создаёт .

a

Magazine made for you.

Featured:

No posts were found for provided query parameters.

Elsewhere: